Фанфикшен - 48 мгновений дождя</span></b></font>

48 мгновений дождя

Дождь никак не прекращается. Льёт, льёт, льёт – без конца и без края. Унылый и монотонный. Банально, наверное, говорить, что он унылый и монотонный – но я не умею говорить. Это ты умеешь – а я не по этой части, прости.

Я смотрю в окно, на эти дорожки, на потоки воды на стекле, на размытые огни города, которого за дождем и не видно.

Глупая идея – убегать в дождь, но если я не уйду сейчас – я не представляю, что будет.

Если я не уйду – я не знаю, что будет с нами. Впрочем, и так ясно, что будет – ты будешь и дальше… а что же у нас дальше? Как удобно, когда есть электронный дневник. Дальше… Я наверное должна сказать это слово – пропасть. Ты будешь к ней все ближе и ближе.

Я была неправа, прости, прости, прости меня, но я не могу видеть, как… ну вот, теперь я плачу. Будто я девчонка, которая сбегает на карманные деньги до ближайшего городка. И её ловят на ближайшей заправке.

Прости, если я сделала тебе больно… Если. Я сделала тебе больно. Я должна признать это – я сделала больно тебе. Умышленно, но я долго пыталась понять, как избежать этого. Мне ведь тоже больно, понимаешь? Ничего ты не понимаешь. Я не должна была требовать от тебя всего того, что ты мне в итоге дал. Я поступаю нечестно с тобой. Ты думаешь, я не понимаю этого, когда сбегаю – тайком? Честно было бы посмотреть тебе в глаза, честно было бы поговорить с тобой, честно было бы дождаться тебя хотя бы сегодня. И завтра, и послезавтра, как я уже пыталась и вчера, и позавчера, и… Я не могу больше ждать. Я не могу видеть, как ты убиваешь себя. Не могу больше. У тебя все благополучно, но это не ты. Я не могу этого видеть.

Мне холодно, так холодно сейчас, эта сырость и этот дождь, дрожь зрима – я вижу, как дрожит огонек этого дневника – дрожит в моих руках – и зачем мне надо его непременно держать? Может, так мне кажется, что я ближе к тебе? Дрожь не от сырости, я же понимаю. Дрожь от холода. Если бы ты знал, как мне сейчас тоскливо.

Я представляю, сколько пафоса будет в твоих словах, в твоих записках, сколько пафоса будет в тебе, когда ты узнаешь. Что я убежала от тебя в этот дождь

Ты все равно не узнаешь. Не услышишь всего этого. Не прочитаешь. Не узнаешь. Так надо. Так надо мне, так надо тебе. Так надо нам обоим.

Может, ты и не вспомнишь обо мне, когда я вернусь. Но так надо.

Пусть льет дальше. Пусть у меня промокнут ноги, пусть, пусть, пусть, пусть так все и будет.

Прощай.

Чертов дождь! Чертов проклятый дождь. Осточертел. И коньяк с ним справиться не может, и автопилот барахлит, и машину заносит. И водителя сегодня нет. Представляю, как бы они все подпрыгивали – я в пьяном виде за рулем. Наверное, показали бы в новостях. Каждый вечер пьяный за рулем – какова сенсация. И не только за рулем. Господь благослови автопилоты! Которые сутки он льет? Кажется, вечность. Вечность с тех пор как я вошел домой. Ночью, как всегда ночью, чтобы не слышать ни её шепота, ни её крика. Чтобы не видеть её слёз. Но она слышала, слышала всегда. Это дождь… Это стальное небо днем. Эти потёки по асфальту ночью. Эти размытые пятна света в окнах. Наверное, это она из-за дождя. Не могла же она уйти просто так? Я загибаю пальцы. Я пьян, Великий Космос, пьян – снова, но неужели это не устраивало её? У неё никогда не было бы такой квартиры. Такой как у меня. И всего того что я дал ей. Это низко, я знаю. Низко – деньги для неё никогда ничего не значили. Ни деньги, ни драгоценности, ни… Да какая теперь разница, если она ушла.

И о погоде. По прогнозам синоптиков, в ближайшее время на всей территории страны ожидаются обильные проливные дожди с грозами. Циклон, пришедший к нам с востока уже две, да, представьте себе, две недели назад, и не думает отступать. Не забывайте зонтики, дорогие мои.

Фотография – к стене ножом приколота записка. И в ней – всего два слова – «Найди себя».

Подпись: Дождь смоет все

Категория: private

Зачем я все это говорю? Сама себе? Я и так помню всё. Так помню… Ну вот. Я снова плачу. ПлачУ и плАчу, плАчу и плачУ. Откуда это? Это он знает все стихи, а я… да что я знаю, в самом деле.

Под дождем стекло потеет, и на нем можно нарисовать твой профиль. Так глупо – пальцем по запотевшему стеклу… так глупо. Мне показалось, что я увидела тебя в самом деле – в темноте, за этим стеклом. А потом поняла, что тебя не может быть на территории военного аэродрома, тем более с той стороны стекла. Никак не может.

Я ведь тебя не люблю, я просто боюсь причинить тебе боль. Не люблю. Это просто твой профиль на стекле...

Парни косятся на меня, пихают друг друга локтями, скалятся. Ты никогда не позволял себе так скалить зубы, чтобы их хотелось немедленно выбить. Выбить хотелось. Но не поэтому. Да к чему я это? Почему я до последнего надеялась, что ты найдешь меня? Почему? Это ведь ничего не изменило бы. Ничего, я знаю. Вещи собраны, контракт подписан.

Я соврала тебе. Я пообещала, что не уеду. Что не брошу тебя. Что останусь навсегда. Я соврала, я знаю. Прости. Я просто… Прости.

Личный дневник, доступ – 10, категория – private.

Дождь льёт, льёт, льёт, льёт не переставая. Поёт свою унылую, тоскливую песню, стучит по клавишам подоконников, по стеклам, по зонтам и машинам. Дождь, который будет идти всегда. Дождь в моём сердце. Меня бьёт дрожь, когда я думаю об этом дожде. Стучит в висках, стучит, стучит, стучит как навязчивая мелодия – и весь город подо мной как на ладони. Я вижу весь город, но я не вижу в нём тебя. Я не знаю, где ты скрываешься – и здесь ли ты ещё. Я потерял тебя – потерял так же явно как и себя самого. Ты была права – я потерял себя. Ты была не права – когда ушла, оставив эту странную записку. «Найди себя». Два слова. Лаконична как всегда. Впрочем, ты никогда не умела писать. Я понимаю, это не твой профиль – писать письма. Я не виню тебя. Но ты могла бы просто сказать.

Я пишу не для неё, я пишу для себя – а получается снова для неё, всегда и снова – для неё – в эти дождливые дни.

Взять и уйти в дождь – как это похоже на неё.

Выбор у меня невелик – виски или коньяк. Или наконец ничего – потому что я опустошил месячный запас за неделю, и меня испугалась даже домработница. Я сам себя боюсь, так что понимаю её.

От тоски эта дрожь, от тоски и понимания – сделанного не исправить. Придется учиться самому. Без неё – снова. Дождь на асфальт, бьёт и бьёт эти цветные пятна в лужах.

Впрочем, если она думает, что я останусь здесь и стану терпеливо ждать – она глубоко заблуждается. Когда вернется – найдет пустую квартиру.

Примечание: встреча с адвокатом. В случае моей смерти перевести все имущество на её имя. Все завещать ей.

- Нет, я не знаю, где она и что с ней. А если бы и знал — не сказал. Тебе — точно не сказал. И вообще, если бы не она — я бы дал тебе по морде — и дело с концом. Но я ей обещал, что я тебя и пальцем не трону. В тот день, когда я выяснил, что она к тебе переехала. Что? Ты меня? ТЫ?! Да я тебя одной левой, а второй закопаю. Не поскользнись, асфальт мокрый. Когда у тебя мокрые волосы, ты похож на мокрую курицу, тебе говорили? У тебя что, даже зонтика нет? А ты уверен, что с ней ничего не случилось? Записка? То есть она тебя все-таки бросила? Ну слава богу, девочка одумалась, а то я уже и не надеялся на её благоразумие. Зная её, могу предположить, что она смылась на край света. Молодец. Что? Ты рехнулся? Дать тебе знать, если... Точно рехнулся. Извини, мне пора. Меня жена ждет. А вот тебя теперь никто не ждет. Будешь бродить один под дождем. Как призрак. А то может спой под дождем, это же так романтично. Отойди от машины, обрызгаю.

- Прошу прощения за опоздание, этот дождь, Вы понимаете? Вот все данные. Данных о женщине, подходящей под описание, не обнаружено.

Мы на всякий случай отработали все версии. Все до единой. Кстати было много задержек рейсов в эти дни - из-за грозы и ливней. Но все равно — женщины оказались похожими и не более. Это что, столько натекло с моего зонта? Прошу прощения еще раз. Да-да, конечно, мы будем продолжать. Да, в любое время дня и ночи. Нет, автомобили отследить возможно. Но это будет очень сложно. Но мы будем искать.

- Вы с ума сошли? Вы в самом деле думаете… даже и не надейтесь. Она всегда была чуть-чуть без головы, она всегда решала сама. И наконец-то решила правильно. Я горжусь ей. Я бы хотел, чтобы у меня была такая дочь как она. Не стойте под дождем, промокнете. Лучше Вам уехать. Прямо сейчас. Откуда я знаю, куда? Это Ваше дело. Но я рассчитываю на Ваше благоразумие. Хотя какое там у Вас благоразумие… даже и видимости нет

- Ты офигел, малыш? Ты предлагаешь поднять армейские… Что? ФБР? У тебя что, своих… официальный… что?! Красавчик, ты точно офигел. Кой черт она тебе сдалась? Или все мозги дождем смыло? Выпей вон, виски. Не хочешь виски? А чего же ты хочешь? Святым стал, дождевой водички… Руки убери. Сядь. Спокойно, вон там сядь. И убери руки от кобуры. Ты сам дурак. Я сказал, сядь! Я не буду задействовать официальные каналы ради того чтобы ты и дальше гробил свою жизнь. И кстати я не буду задействовать официальные каналы, потому что не могу себе позволить удовлетворять личные потребности, пользуясь служебным положением. Можешь заявить в полицию, если тебе делать нечего. Ты же понимаешь, что это ничего не даст? Погоди, ты в ТАКОМ виде собрался ехать? По мокрой дороге к тому же? Мой водитель в твоем распоряжении, бездельнику все равно сегодня делать нечего. И не дури. Найдётся. Сама найдётся, куда денется.

- Ты себе не представляешь. Утром убираться пришла – как всегда – а там будто ураган прошел. Мисс уехала куда-то, я же вижу – её комнатой не пользуются. Так вчера даже там была битая посуда. И по всему дому – зеркало разбито, стакан о стену расколотил. Хорошо, что у них стекла не бьются. Да какой там скандал, уехала она. Поговаривают, с концами – бросила и не сказала, где. И следы эти мокрые на коврах – никогда такого не было. Тоскует, говорят. Я испорченных продуктов выбросила целый мешок – одни бутылки пустые да окурки. Кухарка их говорила, что и приготовленное не ест. Сказал, ничего не надо. Только кофе.

Ох, нет, конечно как земля его носит, и я не понимаю, как мисс с таким связалась, она же у нас как святая, да, сестренка вон её портретами все стены увешала, в тетрадке её рисует, её и того, рыжего такого, комбинезон красный пришлось купить, они все вроде в таких ходят. А племянник того, второго, черного наклеил везде, ну оно к лучшему, спортивный стал, упражняется, все лучше чем с приятелями своими…

А из его портрета в тире мишени сделал, очень, говорит, популярная цель. А все равно жалко. Неужели любит он её? Не пара он ей, не пара, хоть убей. А вот жалко. И живет тут. У него, я читала, одних домов по всей Европе, а живет тут, чтобы ей удобней было. Когда же этот дождь закончится? Я скоро квакать начну как лягушка.

Личный дневник, доступ – 10, категория – private.

Я сам виноват во всем. Я могу делать вид, что нет – но я-то знаю. Я сам воткнул этот нож в свое сердце, сам повернул, сам резанул – всё сам, и режу до сих пор. Представляю как бы ты поморщилась от таких сравнений – сказала бы, что они пафосные и пустые. И была бы права.

Я сам стал пафосным и пустым.

Ты захотела пуделя – и я стал пуделем. Если бы ты захотела Луну с неба – я бы дал тебе и Луну.

Смешно – я наверное единственный мужчина на Земле, который может подарить любимой женщине Луну. В самом деле. Все эти пространственные завихрения… Ты всё равно не поймешь. Ты бы не захотела Луну такой ценой – это же энергия, которую не сможет контролировать никто, и в итоге Земля была бы разрушена. Но я бы мог. И у тебя была бы Луна с неба – если бы конечно ты смогла её удержать.

Что я несу…

Ты захотела пуделя – и я стал пуделем, чтобы тебе спокойней жилось.

Бизнес, исследования, оружие – все это за пределами спальни, но ты никогда не хотела этого знать. Тебе был нужен пудель - и ты просто закрыла глаза на всё то, что я делал. Делал до нашей встречи, делал после – тебе это не нужно. Я не знаю, зачем – тебе было приятно, что я сдался и я теперь рядом с тобой – или тебе хотелось наконец-то не сдерживать себя – или… Что толку гадать, что это было. Всё это лишено смысла.

Ты не желала видеть ничего – а я покорно сдался, лишь бы тебе было хорошо. А теперь тебе надоело, и ты сбежала, оставив записку из двух слов. Даже не попрощавшись.

Интересно, ты понимала, что всё это видимость? Имитация пуделя на дому. Удобно для тебя, удобно для меня. Или уже не имитация? Я перестал понимать и чувствовать, я перестал осознавать реальность — я просто устал. Может быть, ты в самом деле ушла вовремя — потому что еще немного — и я в самом деле... Не важно. Теперь — не важно.

До утра – мир. Мир с самим собой. Утром я начну действовать.

Извини, милая, но если, вернувшись, ты найдешь пустую квартиру – не обессудь. Мне тоже пора сбежать.

Mail to: Anny

From: Jenis

Шеф как с цепи сорвался. Летал по офису – только двери хлопали.

Потом к нему все летали. И вылетали с такими глазами… Я случайно положила ему сахар в чай, ошиблась, а он даже не заметил – представляешь? Чтобы он и не заметил?

Я сама тут как на иголках. Утром он орал, сейчас все какие-то бумаги ему тащат. Устала как собака, скорее бы вечер. Все говорят, что он берет типа как бессрочный отпуск. Бросает нас. А ведь не так давно на полгода исчезал. И об этом такое говорят…

Он такой странный сегодня. Говорят, что… При встрече расскажу :)

Пора бежать, снова дела-дела-дела. Весь день слушаю Day Without Rain – так надоел этот дождь. Встретимся – поговорим, если я не утону по дороге. Как и договаривались? В 8 в нашем кафе?

Пока-пока, чмоки и так далее.

Твоя я :)

Запись с камеры видеонаблюдения. Архив службы безопасности.

- Год. Именно так. Может раньше. Если через год не появлюсь — мои адвокаты дадут соответствующие пояснения. Собственность переходит в руки моей жены. Что у тебя с лицом? Ты главный управляющий? Вот и управляй. У тебя зарплата равна годовому бюджету Уганды, так что я проблем не вижу. Что отвечать? Отвечать, что не их собачье дело. Да, именно так. И партнерам тоже. Отчеты мне раз в неделю, в случае необходимости — экстренно с уведомлением на коммуникатор. Я разберусь. Где искать? Нигде не искать. Да, я слышал, тут шли разговоры о моей недееспособности. Так вот могу напомнить, что в случае... В любом случае — мои адвокаты в курсе. И ещё напоминаю, что тут всё работает до тех пор пока над всем этим стою я. И любой шантаж или... ты не слышал историю про главу всемирного банка? Он плохо кончил, как я слышал. Да, надеюсь на это. Всего хорошего. Доверенности подготовлены. Приступай. Дождь всё еще не прекратился? Ну считай что это хорошая примета — приступать к управлению миром в дождь.

- Меня возможно не будет примерно год. Я не могу назвать точную дату. Задачи остаются теми же. Результат — по возможности. Я надеюсь, что за этот год что-то изменится. Пора бы. В остальном я Вам полностью доверяю, профессор. Полностью. Да-да, Вы правы, полностью я в самом деле не доверяю никому. Промежуточные результаты жду от Вас раз в неделю. Да, по четвергам. Да, обычным путем, я найду возможность ознакомиться. Где буду? Далеко буду. Пока не знаю. Не смотрите так, я с ума не сошел. Считайте что так надо. Что? Как у нас погода? Да всё такая же. Дождь.

Смешно, но здесь, где дожди редкость, я грущу о дожде. Мечтала, что закончится — а теперь вот... Грущу. И еще грущу, что не попрощалась с городом. Не попрощалась с нашим любимым кафе, со всеми улицами и площадями, с моим любимым парком, со всем тем, что стало частью моей жизни. Со всем тем, что стало обозначаться слово «наше». Смешно — у нас появилось что-то наше. Не моё и не твоё. Будто мы и в самом деле... пара. Будто мы провели вместе сто лет. Я пытаюсь понять, сколько - выходит, что не так уж много. Не так уж много — и те дни... Которые идут за годы.

Я облетела всю землю — весь мир — и все-таки я там, где не была никогда - в мире без больших городов, площадей и дождей. Я отвыкла — от камуфляжа, от странных полувоенных танцев — никак не пойму, кто мы — не то консультанты, не то помощники, есть пара военных корреспондентов — и я готова поспорить, что никакие они не корреспонденты вовсе. В посольстве нам тоже не рады, это очевидно. Но мы им вроде как навязаны. То мы торчим в этих маленьких городках, прикидываясь туристами (кто-то верит в туризм?), то ночуем в каких-то случайных местах, были вчера на нашей военной базе, и я даже не могу сказать, где я. Оно и к лучшему — здесь ты не найдешь меня, никогда не найдешь.

Впрочем, я не уверена, что ищешь. Я так устаю, что у меня нет сил подумать о тебе. Это так странно — я почти совсем перестала вспоминать, что я сбежала от тебя в дождь.

Ребята конечно знают, кто я, кто-то пытается подкатывать, но... Но я не могу. Не могу больше. Наверное мне нужен кто-то нормальный, кто-то не такой как ты. Обычный. Я наверное схожу с ума. Может, надо, чтобы пошел дождь?

Я врал сам себе, что останусь. Что никуда не поеду. Соврал — снова. Соврал тебе, соврал себе, соврал всему миру — не смешно. Возможно это сродни древним заклинаниям? Я вру, чтобы отвести беду. Я не могу не врать.

Я не успел попрощаться с тобой.

Я не сказал тебе всего, что хотел сказать. Хуже того — я не сказал всего того, что должен был, даже самому себе — за то и расплачиваюсь, не так ли?

Последняя ночь в городе. Продержаться эту ночь — одну ночь — и уехать отсюда. Навсегда? Да нет, я снова вру. Навсегда я отсюда уже не уеду.

Бутылки нынче ночью подозрительно быстро пустеют, тебе это не кажется странным, милая? Тебе не кажется странным, что моим любимым временем года стала ночь?

Еще немного — и я начну терять мир, ты ведь тоже это поняла, правда? Сперва сорву сделку, после забуду условия, потом случится что-нибудь еще — а мир не прощает ошибок, не так ли? Мир не позволяет ошибаться, особенно когда дело касается того мира, о котором ты и знать не желаешь.

Все вкривь и вкось, слова разбегаются под рукой — я никак не могу собрать их воедино, не странно ли? Я обещал себе, что не буду вспоминать тебя — никогда не буду — и слова не сдержал. Сколько раз за ночь вспомнил? Днем слишком много дел, но вот ночь...

Наше дурацкое время, правда? Ночь, когда я делаю вид, что за пределами дома и спальни ничего нет, а если и есть — так проходит по разделу безобидных развлечений, а ты делаешь вид, что так оно и есть.

Сколько раз мы пили ночью кофе и коньяк в «Апельсине и корице» - и сколько раз ты не спросила меня о том, что происходит со мной?

Сколько раз, милая, ты промолчала прежде чем все пошло кувырком?

Сколько раз?

Я уезжаю отсюда. Минуя и корицу, и апельсины, и парки и площади, и все остальное.

Искать не тебя — но себя. Снимать замки и цепи. А там разберемся.

- Какой воздух! Ребята, как же хорошо пахнет.

- Точно, Джей-Джей. Как после дождя.

- Но оно и есть — после дождя. Наконец-то не льёт. Джей-Джей, а что Рыжая такая грустная?

- А кто ж её знает. Ничего, с ней за спиной я ничего не боюсь. Она же легендарная.

- А может, ей на пенсию пора? Ты не забывай, она же не то чтобы была при деле после войны. Замужем была, а сейчас решила развлечь себя? Я слышал, она чуть ли не в сумасшедшем дома после развода побывала.

- Тебе какая разница? Кстати, почему все же тропа Хо Ши Мина? Где мы — и где тот Хо Ши Мин?

- Спроси чего полегче. У них там, в агентстве, видимо очень плохо с фантазией. Или с историей и географией. Операция «Тропа Хо Ши Мина». Идиоты.

- Мальчики, а можно спросить?

- Да, Дорис? Тебе все можно, Дорис.

- Мальчики, а кто такой Хо Ши Мин?

Дождя никак нет.

Никакого вовсе. Сухо, сухой ветер, сухой запах трав, сухое небо, сухая кожа – сухое всё. Дожди тут редкость, но мы не жалуемся. Да и кондиционеры никто не отменял.

Нам сейчас везёт – мы в относительно комфортных условиях, а больше я и сказать ничего не имею права, вот ведь незадача. Мы все под прицелом, вечно так – интересно, из каких соображений я согласилась именно на это предложение? Можно было бы подыскать что-то более… мирное. А я снова – хотя нет, мир мы не спасаем – для разнообразия. Но есть же спокойные, мирные дела. А я вот снова…

Париж повторяется – только к счастью в этом, в этом конкретном не-Париже нет ни Франсуа, ни того, что было после.

Есть ребята. Есть Дорис. Интересно – откуда взялась Дорис? Рождественская утка, напичканная дезинформацией – или что-то большее? Дурочка или великолепная актриса и великолепный агент? Она здесь якобы от молодежной радиостанции, но кто же посылает таких людей с такими как я и ребята?

Надеюсь, что этот дневник не попадет в чужие руки. Я и так сказала больше чем можно.

Джей-Джей – командир до мозга костей, правильный как… как командир.

Фрэнк – раздолбай, каких мало – если не знать, кто это и что у него за плечами. И не видеть, как это раздолбайство слетает с него – мгновенно – как переключатель повернули. Вот кому я бы точно доверила свою жизнь – так это ему. Вот с кем я бы точно хотела иметь дело. Но лучше ему этого не знать – потому что он-то хочет иметь дело со мной, и теперь мы уже говорим не о работе – я же вижу… Прости, Фрэнк – я не могу.

Прости и ты, Джей-Джей - за то же самое.

Норман – нелюдимый, угрюмый Норман. Который смотрит на тебя волком – боже, видя его, я начинаю верить в оборотней. Кажется, что таким как он на Земле не место – если опять же не знать, что у него в прошлом.

Стив – о, Стив, что же сказать о тебе, приятель? Да ничего. Ты растворяешься в улицах, кажется, умеешь растворяться в ветре и легко пройдешь меж дождевых струй.

Зачем мне все эти воспоминания? Мы вряд ли встретимся, когда все закончится. Может, мне просто хочется помнить? Я слишком многое стараюсь забыть – а ведь мне не так уж много лет.

В моем возрасте помнить и помнить – но разве у многих в моем возрасте в архиве война и спасение мира?

- Что? Я не слышу. Говори громче, тут гроза, гром гремит. А лучше перешли. Закрытым каналом. Где я? Я далеко. Я очень далеко. Да, и давно. Мне надо было прийти в себя немного. И связь тут отвратительная. Сплошные помехи.

Ты нашел её? В самом деле нашел? Так ты всё же задействовал официальные каналы?

Я теперь в долгу перед тобой до конца дней своих, не так ли? Нет, не пьян, нет, мне сейчас не до этого. Мои запасы вина? Ну я тебе не настолько должен. Стоит ли она того? Она всего на свете стоит. Нет, не поеду конечно. Что? ЧТО?! Где?! «Лилак Индастриз»? Они – и… Значит поеду. Нет, не сейчас. Но спасибо. Я всё принял к сведению.

Записи за истекший месяц отправлены в архив. Пометка «Смыто дождем».

Comment: Идиот.

Несколько месяцев раздумий, но я кажется начинаю обретать себя. Я начинаю обретать мир.

Несколько месяцев медитаций и попыток вспомнить, кто я есть и что я такое.

Милая, я дошел до того, что начал разговаривать с чаем.

Теперь я понимаю, что так было нужно – сколько бы ещё я продержался там, особенно после того, как ты убежала? Не думаю, что так уж долго – с учётом того, что было прежде. Хотя я не уверен. Что лучше – кажется, с коньяком я в беседы не вступал.

Теперь я знаю, куда она делась. Снова ввязывается в авантюры — что угодно, чтобы уйти от меня — или просто ей в мирной жизни не хватает приключений?

Можно было так просто — поехать туда и решить всё на месте. Я не поеду. Больше всего на свете мне хочется сорваться и уехать туда, на тот край света, куда тебя занесло на сей раз — но я не сделаю такой глупости снова.

Мне не так уж легко далось то небольшое приключение – и всё то, что было после.

И я не хочу, чтобы ты узнала хоть когда-нибудь, чего мне стоила наша совместная жизнь – со всеми твоими напоминаниями о том, кто я и что я. Что я такое, в самом деле, для тебя? Я не всегда уверен, что ты считаешь меня человеком — я не говорю о бОльшем.

Ты ведь не знаешь, как ты разговаривала и плакала по ночам – не знаешь и не помнишь, что снова проживала – раз за разом – все свои и наши кошмары. Ты ничего не помнила утром, зато помнил я. Надеюсь что теперь у тебя нет кошмаров. И надеюсь, что там, где ты, есть хоть кто-то, кто может утешить тебя. Я не хочу думать об этом.

И этот дождь последних дней… Последние недели дождя – я думал, что сойду с ума.

По-настоящему сойду с ума, стану буйным и начну стрелять в прохожих. Это было бы идеальным завершением моей жизни, не так ли? Просто эталонный мерзавец превратился бы в мерзавца бешеного, которого нужно уничтожать как бешеного пса. Может так было бы и лучше, тебе не кажется?

Несколько месяцев – и теперь, только теперь я начинаю понимать, что я искал и что в итоге нашел. Теперь я могу вернуться. Теперь я снова могу жить один. Я снова могу быть сам по себе. Я могу жить с самими собой. В мире с собой. Значит, пришло время возвращаться.

В дождь.

Радиопомехи

And I know there'll be no more... Tears in heaven

- Проклятье! У них что, других песен нет?

- Crazy… I’m crazy for feelin’ so lonely

- Вчерашние переговоры о выдаче заложников на территории…

- Присылайте, присылайте ваши заявки на наш сайт…

- Kiss the rain, Whenever you need me, Kiss the rain, Whenever I'm gone too long. If your lips Feel hungry and thirsty, Kiss the rain And wait for the dawn.

- Да черт!

- И о погоде. По предварительным прогнозам, циклон задержится на всей территории страны. Нас ждут продолжительные осадки, ливневые дожди и грозы со шквалистым ветром. Запасайтесь терпением, уважаемые радиослушатели — или стройте ковчег. Возможно он вам еще понадобится.

- Отключить. Будем слушать дождь.

Сегодня пошел дождь. Впервые... Впервые за не знаю сколько дней. Да каких дней – месяцев! Я даже не помню, сколько их прошло. Я не успеваю помнить.

Так, не дождь, имитация. Но обычно здесь не бывает и таких. Я стояла под дождем и ловила губами эти капли. Тяжелые, крупные – как град. И теплые. Глупо, но тут он ценится слишком высоко, этот дождь. Это так здорово — снова ощутить дождь. Будто дома.

Да какой там дома… тут всё иначе.

Я скучаю. Я не успела попрощаться с городом – и потому скучаю. Впрочем, я вряд ли скучала бы меньше, если бы успела. Может ещё больше, да?

Что же вечно этот дождь. В Париже – дождь, и снова дождь, и пожар тот был в дождь, и теперь вот – дождь. Преследует он меня что ли? Может, это волшебный дождь? Куда я – туда и он? Надеюсь, что не золотой. Не хотелось бы.

Эти иностранцы снова были тут. Не знаю, кто они – археологи, журналисты или туристы – я же вижу, что они – зло. Они не такие как мы. Ладно все – но среди них одна с крашеными волосами. Розовыми. Стреляет глазками как девка. Есть и ещё одна – но она другая. А эта - со своими розовыми волосами и розовыми губами, вечно сосущая конфеты на палочке — она раздражает меня. Я вижу, как она смотрит на брата. Я вижу, как брат смотрит на неё. Она — не местная, она — из другого мира, мира, где женщины имеют право так смотреть на мужчин и сосать прилюдно эти мерзкие конфеты. Конечно она заворожила его — совсем молоденькая, а какая нахалка! И если бы только брата — она же идёт по улице как шлюха.

Та, вторая, просто красива — но ей наплевать на всех. А эта — эта способна изнасиловать взглядом. Отвратительная особа, ищущая приключений. Я не имею права ничего сказать — они связаны с братом — какие-то их дела, эти их игры в революцию. Не понимает он что ли? Мы вкалываем днем и ночью, и он тоже, а тот, который внушает нашим мальчикам все эти идеи, живет припеваючи. Мальчишки не видят ничего — и не только мальчишки. Они там собираются, обсуждают свои планы, и не понимают, как их используют. Зато откуда-то берётся оружие, я видела, как он прятал какую-то штуку. Думал, что я не вижу — а я вижу всё. Я овдовела — и не хочу потерять ещё и брата.

И эти иностранцы — неспроста они здесь. Наверняка что-то знают. От них одни неприятности, от иностранцев — от всех них. Особенно от их отвратительных, развратных, наглых женщин.

И особенно от тех, которые красят волосы.

Вчера... Нет, не вчера. Уже три дня как. Уже три дня. Убили Дорис. Убили глупо — Дорис отправилась на свидание, как будто ей мало наших ребят. Ей мало тех, кто в посольстве. Она отправилась на свидание с каким-то местным типом, с каким-то местным Казановой. Сказала, что это мы можем играть в войнушку — а она не обязана и имеет право отдыхать.

Мы не знаем точно, что произошло — её тело подбросили к посольству. Или не подбросили? Никто не знает. Выстрел в сердце — точный, меткий выстрел. Перед этим её похоже изнасиловали. Я не верю. Она не нравилась мне, но я не верю. Только не Дорис.

Дорис, никак не желавшая признавать дисциплину.

Дорис, которую мы должны были доставить в посольство — и которая уцепилась за нас — как репей. Оказывается она нравилась Норману — я и предположить не могла, что ему вообще кто-то может нравиться. Тем более она — со своими розовыми волосами и чупа-чупсами.

А теперь он стал ещё в два раза угрюмее и уже в пятый раз за день чистит оружие. Не к добру.

И эта жуткая духота — как перед дождем. Но здесь же не бывает дождей. Или бывают? Нет, не должно быть — и тем не менее — я чувствую себя как перед грозой.

И ребята чувствуют. Посольство гудит как улей, её тело скоро должны отправить домой — а мне всё не верится. Всё жду, что она снова спросит — ребята, а кто такой Хо Ши Мин?

Ох, мне даже это имя упоминать нельзя. Ничего нельзя.

И я опять скучала по дому. Странно, да? Смерть Дорис словно пробудила воспоминания — о дожде, о доме, о небольшом парке перед нашим домом — помнишь? Перед твоим домом. Сколько меня уже нет? Если бы искал меня, ты бы уже появился. Ты бы дал о себе знать, не выдержал. Значит теперь нет никакого «наше». Есть ты. Есть я.

А нас — больше нет. Закончилось, так и не начавшись.

Так хочется, чтобы дождь пошел. Так ужасно хочется дождя...

- Идиоты! Вы пристрелили не ту девицу! Совсем не ту. Вам же было сказано — рыжую. Ры-жу-ю, что вы не поняли? Рыжую. А не ту... розовую. Ну и что что на свидание? Ну и с кем же? С координатором второго отряда? Да, я в курсе. И что? А с ним что? Его тоже убрать — на всякий случай. Может быть, они не зря встречались.

Мне надо всё — откуда эти люди прибыли, кто они. И меня не интересует! Я хочу получить информацию. Как же голова болит. Не иначе, к дождю...

В Западном районе произошла массовая драка, закончившаяся перестрелкой. Пять человек убито, трое ранено, еще пятеро, а также группа иностранных наблюдателей пропали без вести. По предварительной версии, на них было совершено нападение с целью похищения. В город стягиваются дополнительные полицейские силы, прибыли войска специального назначения и техника. Город закрыт для въезда и выезда на неопределенное время вплоть до окончания расследования. Правительство в свою очередь пообещало принять скорейшие меры для разрешения ситуации и поимки террористов, которые пока никак не заявили о себе и не выдвинули никаких требований. Тем не менее есть предположение, что акцию устрашения провели так называемые «Бешеные псы» - группа, стремящаяся к полной смене власти и установлению на всей территории страны полицейского государства нового образца.

Оставайтесь с нами, спецвыпуски о ходе операции будут передаваться каждые полчаса. И о погоде. По прогнозам синоптиков, ожидается ясная, сухая погода. Обещанный дождь так и не пришел, но мы все еще с нетерпением ждем его.

А сейчас музыка по заявкам радиослушателей.

Говорят, у вас дождь был? Прекрасно, просто прекрасно. Да, чай. Конечно. А теперь к делу. Все здесь. Все пятеро — те, которые прибыли около года назад. Размахивают удостоверениями и гражданством, а как же. По нашим данным, интересовались «Псами», «Лилак Индастриз» и прочим что им знать не положено. Неоднократно встречались с местными жителями, выезжали за пределы город. Все вооружены. Говорят, в целях самообороны — будто что-то другое могут сказать. С ним была ещё одна, её, по нашим данным, должны были просто сопроводить в посольство. Неоднократно оказывала знаки внимания координатору второго отряда, кстати, он работал с материалами по Лилак. Да, свалили всё на террористов. Сама виновата — здесь не Америка, чтобы с мужчинами так вот, запросто. Координатор? Убит в ходе спецоперации. На всякий случай. Да, оказали сопротивление. Еще какое! Половина группы выведена из строя. Понятия не имею как они умудрились. Эта женщина с ними, та, герой войны — дралась как кошка. Я думал, она не у дел давно — а оказывается, не двойник — в самом деле она. Парень этот, Стивен — пришлось в жесткие цепи, сопротивлялся до последнего. Опасен, очень опасен. Все опасны. Выжать досуха и уничтожить? Есть. Сейчас? В камерах. Каждый в отдельной, чтобы договориться не могли. После допроса — к Вам в кабинет? Вот таких какие есть? Есть. Кстати, при сопротивлении женщине сломали руку. Помощь оказать? Нет? Пусть мучается? Хорошо. Приступаем к допросу. Есть не применять психотропные. Да, я помню, чем тогда закончилось. Им всем похоже прививки делают. Хорошо. Есть.

Я понимаю, что я не должен. Но видеть это и не написать — глупо. Мало ли когда пригодится?

В общем, стоим мы все у стенки. И мы, группа наша, и Рыжая — все стоим. Руки связаны, как положено. Видок у нас наверное тот ещё, особенно после их допроса с пристрастием. Тупое избиение, но больно же и неприятно! Теперь сюда приволокли, в кабинет. И по стеночке выставили — как на выставке.

И этот гад сидит, хорек мордастый, главный их — ухмыляется. Чай пьёт, сука. И вдруг дверь открывается и входит — как в кино — этот тип. Красавчик этот. Правитель Земли бывший, мать его. Ненавижу ещё с тех пор. Я слышал, он к Рыжей подкатывал — но она ему отказала вроде. Входит, на нас и не смотрит, рожа такая — скучающая рожа. Так и хочется вмазать. А Рыжая вдруг ойкает и бледнеет как снег в горах — и чуть в обморок не падает. Ну я-то понимаю сразу — они ж враги по жизни — а ну как он её узнает? Нам всем тогда не жить.

Этот садится, нога на ногу, как в салоне, закуривает, чашку берёт. Нас будто и не видит. Сидит как у себя дома. И вошел без стука и доклада, к нему наверное никто так не ходит.

И таким голосом, будто ему плевать на все в этом мире, изрекает:

- Что-то тут стало совсем беспокойно.

- А что такое?

- Ты не смотришь новости? - он так с ленцой говорит, улыбается даже.

- Что-то случилось?

- А как же! Мне повезло, что я ночевал на борту своего вертолета. Дела были, засиделся, а у меня там всё под рукой, вот я в гостиницу и не поехал. Прекрасный чай, так бодрит с утра. Так что я просто счастливчик. Оставил в отеле голограмму, я давно убедился — хорошая голограмма великолепно заменяет человека и даже с девушками флиртовать может. И такая неприятность. Взрыв газа. Прямо возле моего номера. Люди опять же пострадали, нехорошо. Кто бы мог устраивать такие беспорядки, не знаешь?

Хорек сглатывает — как жабу проглотил — ну такое у него лицо в этот момент.

- Ну так что, о деле поговорим? А то мы вчера не закончили.

Наш мудачок улыбается елейно так, разве что жопу ему не лижет.

- Разумеется, Ваше высочество. Мы соблюдаем все договоренности. Мы же Вам вчера сказали.

- Все? - вкрадчиво говорит, но даже у меня мороз по коже. А тот заёрзал, чует, гнида, что смухлевал где-то.

- Все, я готов предоставить всю отчетность и все материалы...

- Так на каком основании задержаны мои специалисты?

- Ваши специалисты, Ваше высочество?

Сучонок поворачивается — томно так — и на нас показывает.

- ЭТИ? - тот аж в лице меняется.

Ребята, понятно, не рады, возмущаться начинают — и Рыжая меня так чувствительно локтем в бок пихает.

- Что Вы предлагаете?

- Я — и предлагаю? - кажется, гомик этот удивлен. Оскорблен.

- Я не предлагаю. Я требую. А если что-то непонятно... - он задумывается. - Если что-то непонятно, мы можем обсудить оружейные контракты. И особенно, — он так явно подчеркивает «особенно», что этот мудак меняется в лице. - И особенно дополнения к ним.

Оружейные контракты? Дополнения? Все поверили, как же. Нас теперь точно укокошат, раз мы это слышали.

- Мы соблюдаем все договоренности.

- Прекрасно. Мы друг друга понимаем. И если ты не возражаешь — а ты уж конечно не возражаешь — я с твоего позволения забираю с собой свою жену.

Жену? Какую жену? У него жена тут? Рыжая кажется еще сильнее бледнеет. И всхлипывает.

- Какую жену? - спрашивает и наш хорек.

- Мою, - так спокойно этот гаденыш отвечает. И смотрит на Рыжую. А та глаза прищуривает - и этак, с прищуром, и тихо-тихо — отвечает:

- И всю группу.

- Жену? - снова переспрашивает хорек, хлопая глазами.

Мы не лучше. Мы переглядываемся — смотрим на неё — а она уже совсем зеленая.

- Именно. Жену.

- Но... прошу прощения... что Ваша жена делает здесь?

- И всю группу, - вдруг говорит Рыжая громко. - Иначе я никуда не пойду.

- Строптивая женщина, - замечает хорёк, - у нас таких запирают в темной комнате и бьют плетьми.

Этот так шарахает кулаком по столу, что чашки подпрыгивают.

Мудацкий хорек сжимается и испуганно смотрит.

- Не тебе учить меня разбираться с моей семьей.

- Семейная ссора, э? - хорек гаденько подмигивает.

- И всю группу, - отпив чаю, отвечает на это красавчик.

- Группу? - этот непонимающе переспрашивает. Не понимает он типа.

- Группу, - красавчик смотрит так же скучающе, только ноздри так... как у собаки породистой.

- Ваша жена — я прошу прощения — это Ваше личное дело, жену Вы можете забрать и делать с ней что угодно, в конце концов, это Ваша собственность, но группа... - хорек облизывает губы, показывая свои мелкие зубки.

- Ты кажется не совсем понимаешь. Моя жена и вся группа — сейчас — в мой вертолет — всё.

- Прошу прощения, - начинает елозить хорек, но вздрагивает, когда красавчик пальцами ломает блюдце у чашки. Я уверен, что чашки эти бешеных бабок стоили. Хорек морщится как от зубной боли. - Я имел в виду... То есть я не имел в виду...

- А я имел в виду, что помимо оружейных контрактов я хотел поинтересоваться — разумеется только поинтересоваться — вопросом сбыта.

- Сбыта? Сбыта чего?

- Ты не понимаешь? Давай поговорим о счетах в оффшорах. О деньгах на народную демократию, например. О, - красавчик задумывается — демонстративно так, — о «Лилак Индастриз». Никогда не мог понять, почему именно Лилак. А не скажем Роуз.

- «Лилак Индастриз»? - Хорек меняет цвет лица. Он становится непередаваемым.

- Именно. И если ты не захочешь поговорить об этом, поскачешь такой тропой Хо Ши Мина, что следов не найдут.

И на нас как бы не смотрит. От слов «Тропа Хо Ши Мина» наконец оживляется даже Джей-Джей. Идет пятнами, даже под синяком видно – краснеет, смотрит на нас, на Рыжую, снова на нас – и одними губами так – «вот теперь точно убьют».

- Сбыт? - подает вдруг голос Рыжая. - Экспорт? Лилак? Это же кажется...

- С тобой мы поговорим дома, - рявкает красавчик, да так, что даже мне страшно.

- Рыжая, это правда? - шепчу я. - Вы что, женаты?

Она смотрит на меня так, что я желаю сейчас же провалиться сквозь землю.

- Всю группу, - демонстративно зевает красавчик. - И да, кстати, трансляция отсюда ведется в пару моих офисов, и моя личная служба безопасности наготове. Это я так, на всякий случай.

Мудачок наш шмыгает носом — изображает обиду — и случается чудо. Не сразу, конечно, но в итоге нас всех развязывают, и мы гуськом идем к выходу. Рыжая демонстративно избегает... неужели мужа? Этот — и её муж? Она что, ничего лучше не нашла? Полно же приличных парней на свете. Я например. Или Джей-Джей.

Чтобы что-то сказать, спрашиваю:

- Как там дома погодка?

И гомик этот оборачивается — и спокойно так говорит:

- Когда я улетал, шел дождь.

- Стив, ты узнал этот транспорт? Это же новый... новейший... с командным пунктом...

- Узнал, - Стив морщится, ему больно.

- Могу ли я узнать? - я понимаю, что обнаглел, но меня понесло, остановиться не могу. Отходняк что ли?

- Несомненно, - отвечает этот... принц или кто он там на самом деле.

- Этот вертолет. Он же не поступал на вооружение. Пока. Я же верно узнал? И это не военный образец — внутри.

- Да, - он вертит в руках сигариллу, но не закуривает — табло про то, что курить запрещено, горит прямо перед ним. Но разве ему не всё равно?

- Но как...

- Образец для личного пользования. Я как председатель совета директоров взял его для личных надобностей. Технику надо где-то использовать.

- Это же «Фалкон». То есть корпорация «Фалкон». Совместно с «Дассо», - подает голос Рыжая.

- Именно.

- Но...

- О его судьбе не волнуйся. Я выкупил контрольный пакет, но ему на жизнь хватит.

- И где он? - у Рыжей все еще такой вид, будто её сейчас стошнит.

- Билли-Вилли? В Париже. Или в Тибете, я не понял точно. Поехал учиться. Сказал, что может наконец бросить чертовы флаеры всех мастей. Думаю, скоро рисовать начнет. Я его убедил, что это его призвание. А в свободное время пусть пишет стихи, ему пойдет. Я еще не понял, он в сопровождении одной девицы убывал или двух. Что?

Рыжая баюкает руку, и я вспоминаю, что она кажется сломана. Представляю как ей больно — а она молчит.

- Ну-ка покажи, - он дергает её, и она вскрикивает и чуть сознание не теряет — и он тащит её в медотсек, где уже прохлаждается Норман — ему досталось больше всех, и он сейчас типа спит.

Я смотрю на них и не понимаю — как они могут быть женаты?

А потом вижу, как старательно они друг на друга не смотрят — и понимаю ещё, что у меня или там Джей-Джея шансов нет. По крайней мере сейчас.

Разве что после дождичка в четверг.

Я же говорил им, чтобы проверили. Мне нужны другие препараты, но у них нет другого снотворного. Больно-то как, блядь, я же с ума сойду, это же кошмар какой-то... Я стискиваю зубы, чтобы не заорать, и успокаиваю себя тем, что сейчас подействует обезболивающее. Вот дерьмо собачье, все так хорошо шло, еще немного — и мы бы домой, и чтобы эта идиотка так всё испортила. А я-то думал, что у нас чего выйдет. Вот же... За то и убили. Думать надо головой, а у неё вечно свербило в другом месте. И я, распоследний идиот, тормозил, нет бы сразу, а не в благородство играть. Это вам не Рыжая, к Рыжей на километр не подойдешь. Уфф, проходит, немного отпускает, ещё немного — и глядишь наладится. Глюков бы не словить от их коктейля.

Закрыть глаза и постараться заснуть, как сказал этот их доктор. Нет бы прислали симпатичную медсестру — нет же, медбрат. Такой тех, кто в отряде спецназначения, скрутить может одной рукой — за то видимо и держат. Вот дерьмо! Так вляпаться! Так глупо вляпаться. Но мы им тоже задницу надрали, козлам. Тоже переломы лечат.

- Вы что, не видите, что у неё с рукой? - это что — глюк пришел? Или тот пидорок, который оказывается муж Рыжей, офигеть что творится на свете. Видит меня, понижает голос до шепота, доктор бегает и скачет белочкой, Рыжая не жива и не мертва, всхлипывает. Я глаза прикрыл, типа сплю, чтобы не смущать их. Вижу, как осматривают её руку, Рыжая кивает на меня, ей поясняют, что я должен спать — ага, как же! - и она даже спрашивает обо мне. Она молодец, обо всех думает. Повезло же этому суслику — такую девушку отхватил. Фрэнки поди переваривает новость. Бедолага — так старался — и всё зря.

Рыжей накладывают шину, бинтуют, так же, шепотом, говорят, что всё заживет, она даже улыбается — кажется, ей тоже вкатили обезболивающего по полной программе.

Потом братишка медицинский спрашивает, не желает ли она отдохнуть, и этот её муж говорит, что ей да, не мешало бы, и они тут посидят, он типа с ней побудет, чтобы не смущать её ребят.

Не смущать! Да любой из них ещё за ТУ войну с радостью раскрасил бы ему физиономию. Хотя видимо придется признать, что сейчас мы ему обязаны. Мы в его вертолете и только его стараниями выезжаем домой.

Смотрю — она села, а он садится прямо перед ней на пол, берет её руку в свои — и говорит голосом совсем не таким, как давеча орал и уж точно не таким, каким он с этим лидером народным будущим переговоры вел — так говорит, что даже жалко его, козла.

- Ну и что мы с тобой будем делать? - и смотрит на Рыжую, а та молчит и всхлипывает.

Я сам чувствую себя козлом — типа как подглядываю, да ещё и за тем, чего мне видеть не хочется вовсе.

- Больно? - он так тихо, шёпотом спрашивает, но у меня что-то со слухом — видать, побочка пошла, обострился слух. У меня так всегда бывает.

- Больно, но уже не очень, - так же тихо отвечает она.

- Тебе лучше здесь побыть. Мне как — остаться?

Я не слышу, что она отвечает — вижу только, как она прилегла — и он осторожно так, чтобы руку её не задеть — рядом, обнимает её, она пристраивает голову на его плече — и так они лежат, молча.

После он так же тихо говорит: «Ты извини, если я засну, трое суток не спал вовсе». И в макушку её целует, аккуратно так.

Мне хочется провалиться сквозь землю — или же катапультироваться из этого грёбаного вертолета. Потому что он конечно мудак и сволочь и так далее, но когда видишь такое...

И вот лежу я в своей нормальной больничной палате, тут все в шоколаде, медсестрички как настоящие, дождь за окном поливает — а я всё смотрю и вспоминаю, как он взял её руку, и как она на него посмотрела — и всё это.

И понимаю, что у Джей-Джея и Фрэнки уж конечно шансов было ноль без палочки, если уж начистоту, какие бы они ни были прекрасные и правильные.

Всё-таки несправедлива жизнь. Почему такие девушки, как Рыжая, вечно достаются всяким пидорасам?

- Есть ещё что-то, чего я не знаю?

- Есть много того, чего ты не знаешь. И еще больше того, что ты предпочитаешь не знать.

- Разве я не имею права...

- Разве ты хоть когда-то хотела?

Всхлипывания.

- Ты перенервничала, я понимаю.

- Ничего ты не понимаешь.

- Ну разумеется. Мне нечего делать. А если бы это был кто-то другой? Не этот паршивец? Другой?

- Я не просила.

- Еще бы ты просила.

- «Лилак Индастриз» — это кажется поставки...

- Именно. Ты всё верно понимаешь.

- Это гадко.

- Если бы не это «гадко», ни тебя, ни твоих приятелей в живых бы уже не было.

- Ты имеешь к этому отношение?

- И не только к этому. И не смотри на меня так. Ты знала, с кем ты живешь. Знала, кем я был, и знала, чем я занимаюсь. Прекрасно знала. И тебе это было не важно. У тебя есть ещё вопросы? На всякий случай — миром сейчас правлю не я. Если ты не заметила.

- Есть еще что-то?

- Сколько угодно. Полагаю также, что в спальне эти вопросы исчезают — как по волшебству. Так? Ты знаешь, что нужно мне. Знаешь, что нужно тебе. И знаешь, что мы друг другу нужны.

- Нужны. Были нужны. И я не желаю иметь с тобой... ничего не желаю. Ничего общего.

- Как знаешь.

- Ты должен прекратить все эти оружейные дела.

- Да ну? Должен? Я — должен? Кому?

- Должен.

- Нет, радость моя. Я никому ничего теперь не должен.

- А я сказала...

- Милая, теперь говорю я. Ты сказала более чем достаточно. И ещё больше сделала. Мне твоих мальчиков вытаскивать и за приплату не нужно было. И мне теперь ещё думать, что делать с «Лилак Индастриз». Мне теперь проблем хватит надолго.

- Но я...

- На эту тему разговор окончен. Можем обсудить другие.

- Я не останусь...

- Ты и так ушла. Так ушла, что никому мало не показалось. Идиотизм, безрассудство — лезть еще и тебе в эту мясорубку! Глупость. Не ожидал от тебя.

- Ты на себя не похож.

- О нет, теперь похож. Теперь наконец похож. Так ты идёшь или остаёшься? Если идёшь, зонт возьми и потеплей оденься. Там дождь.

- Ты что же, вот так...

- Я не готов проходить через это всё во второй раз. В третий, в пятый, в десятый. Я не спальная принадлежность и не мальчик для битья. Не... не лампочка, которую ты можешь включать и выключать. Подкинь зажигалку. Спасибо. Будь добра, реши наконец, что тебе нужно. А мне надоело. Можешь взять мой зонт и моего водителя. Когда решишь — возвращайся. Только возвращайся насовсем, мне эти качели поперек горла.

- Как ты можешь? Ты думаешь, мне было легко – переступить через себя, быть тут с тобой. Видеть, как все осуждают меня, понимать…

- Милая, не переживай. Случайные связи теперь не осуждаются.

- Случайные? Мы провели вместе столько времени, а ты говоришь про случайные связи?

- Именно. Ты хоть раз спросила о моем прошлом? Хоть раз спросила обо мне? Хоть что-то знаешь о том, кто я и откуда? Хоть раз поинтересовалась, чего хочу я? Хоть один единственный раз? Ты знаешь, как я оказался здесь? Знаешь? А при таком раскладе это всё чистая благотворительность. Случайные связи, не более. Не переживай, найдется новый мистер королевский пудель, куда более покладистый. Может ещё и рисовать умеет.

- Зачем ты так? Ты… мне казалось, ты стал другим. Зачем ты говоришь это всё сейчас? Почему ты не можешь просто промолчать? Неужели ты не видишь, что мне тоже больно? Неужели ты не можешь быть более… человечным?

- Девочка моя, мать Тереза – случайно не твоя сексуальная фантазия?

Шум захлопнувшейся двери.

- А я подожду, когда ты хоть что-то решишь. И я надеюсь, что решишь правильно.

Я отпустил её. Так просто. Кто сказал «просто»? Просто отпустил. Просто дал ей возможность выбирать. Это же так просто, правда?

Можно было бы проще. Одно прикосновение. Пара поцелуев. Пара слов — совсем других слов — и она получила бы назад всё, что было — меня всего, такого, именно такого, какой ей нужен. Пудель, не так ли?

Или это парень, Джей-Джей, или тот, второй — любой из них... Она может пойти к любому из них, и они будут рады выполнять для неё трюки и прыгать через кольцо. Чтобы однажды разозлиться на самих себя и украдкой укусить её — побольнее и позлее. Ты же знаешь — дай им шанс — и они укусят. Чтобы после найти себе новую хозяйку. У неё может хватить ума пойти к любому из них, и я снова потеряю её. Возможно теперь — навсегда.

И я все же отпустил её.

Город промыт дождем сегодня, вымыт дочиста, вымыт до зеркального блеска, и звёзды на этом вымытом небе можно читать как книгу — поэтому я и отпустил тебя сегодня.

Мне сейчас хватит того, что ты есть — на этой умытой дождем планете. Я легко мог сломать тебя сегодня — один поцелуй, правда? Я никогда не буду ломать тебя. Ты ведь этого боишься больше всего. Что тебя снова сломают — как куклу. Снова предадут. Снова используют — они ведь просто боятся тебя. Боятся, что ты сильнее их, боятся, потому что понимают — им далеко до тебя. Они делают тебе больно — делали, и делали, и делали снова — твой художник, твои ребята, твой муж – и теперь ты просто уходишь в дождь, когда чувствуешь привязанность. Когда чувствуешь, что пора доверять — ты просто растворяешься в дожде. Так просто. Просто ли это для тебя, милая — уходить в дождь?

Почему я опять плачу?

Я не должна. Я совсем не должна плакать — после всего, что он наговорил. После того, как я узнала про «Лилак Индастриз». После всего что произошло — я не должна плакать. Я уезжала из города, чтобы перестать плакать — навсегда — и вот я вернулась и я снова плачу. И снова идёт этот проклятый дождь.

Почему он дал мне так просто уйти? Ему всё равно? Ему теперь всё равно?

Он опять такой, каким я его помню — злой и... злой. Такой, каким и должен быть — мерзавец, каким и был. Каким и был всегда.

Мне было больно тогда.

Почему мне больней сегодня — в сто раз больней?

Что сегодня не так?

Почему мне было куда трудней уйти — сегодня? Уйти — вместо того чтобы задать ему все те вопросы, которых ему оказывается так не хватает. Игра в вопросы и ответы — вот что тебе было нужно? И только?

Попробую завтра разузнать побольше об этой конторе. Запрошу все возможные документы. Если нет допуска — попрошу Доктора. Он наверняка всё знает.

Глупая. Если бы ты спрашивала – ты бы узнала о других мирах. О множестве миров. Я бы рассказал тебе, как устроена жизнь за пределами твоей планеты. Я бы показал тебе другие планеты и другие миры – если бы ты захотела.

Ты бы узнала, что помимо ваших мелких войн были войны иного рода – и в них гибли целые миры. Ты бы узнала, как планеты гибнут от техногенных катастроф и как меняют звезды, чтобы спасти мир. Я бы рассказал тебе о космических станциях, звездных альянсах и существах, которых ты себе даже представить не можешь. Я заперт здесь – но я могу рассказать.

Я заперт здесь и я стараюсь забыть, каждый день стараюсь забыть – но может быть однажды ты узнала бы, как погиб мой мир – и возможно поняла бы, что у меня не так уж много осталось – с учетом того, что и моего мира больше нет. У нас там тоже были дожди, ливни и даже грозы, и это у нас там было небо, которое на закате было как вино, и звезды, умытые дождями, и ветер, тёплый ветер, приносящий новые дожди.

Ты бы узнала, что я в самом деле сбежал из дома – из того дома, где меня любили и где обо мне заботились и где у меня было великолепное будущее – и уже на одной из пересадочных станций узнал, что дома больше нет. Нет ни дома, ни семьи – ничего. Я сбежал вовремя – но ты вряд ли узнаешь когда-нибудь, сколько раз в жизни я хотел бы оказаться в те мгновения со своей семьёй. Потому что в тот момент, когда всё случилось, у меня никого не осталось.

Я далеко не последний из своего мира – многие были на торговых и пересадочных станциях, в пути, просто в других мирах – но что мне до них? Я не знал их, и идея сидеть в кабаках и придумывать планы мести и вспоминать, как оно было – отвратительна, правда, милая? Да, представь себе, там тоже есть кабаки. Космические бары – некоторые даже на искусственно созданных астероидах, и кого там только нет.

Я сбежал, чтобы доказать кому-то – отцу? матери? всем вокруг? самому себе? – что я могу достичь чего-то самостоятельно. Хотя тягу к космическим приключениям в мальчишках никогда и ничто не убьёт.

Я доказал, не правда ли? Доказал всем и всему – на этой планете.

Мной пугают детей и делают из моих портретов мишени в тире – это ли не доказательство? Впрочем, мне не всё ли равно — если я сам знаю, как обстоят дела на самом деле.

Но зато это ТЕБЕ теперь всё равно, не так ли?

- Да, мне нужны эти материалы. Именно эти. Материалы по Тропе Хо Ши Мина. Кстати — а хоть кто-то знает, при чем здесь Хо Ши Мин? Я как раз имею право. Во-первых, я там была. А во-вторых, если бы не я, мы бы все там остались. Я и мой муж, да-да, всё верно. Какая вам разница, муж или не муж. Муж. И да, спасибо, я помню, кто он такой. И по «Лилак Индастриз». Все досье. Вот спецразрешение. Ничего, не заскучаю. Тем более что на улице все равно дождь, деваться некуда. Лучшая погода для работы с документами.

Разрешение? Да па пустяков, даже не думай. И не благодари, это уж точно не проблема. Ты узнала все что планировала? Пропуск можно продлить. Почему ты плачешь? Ты замерзла и промочила ноги, я вижу. Выпей чаю. Горячего чаю с коньяком, а то простудишься. Никак дождь не прекращается. Я думаю — может быть, кто-то снова войну начал? Климатическую?

Что еще ты узнала? На твоем месте я бы ещё... ну я бы постарался как-то получить доступ к компьютерным данным. Уверен, что охраняется так, что Пентагону и не снилось. Ты разве забыла, кто у нас есть? Компьютерный гений. Да, он всё ещё дуется, но вряд ли откажется помочь. Я всё же не понимаю, почему ты так расстроена. Ты сама всё решила, сама ушла, сама... знал ли я все эти секреты? Конечно нет. Меня не интересуют его дела. Зачем мне обманывать тебя? То, что ты узнала — в самом деле так серьезно? Почему ты снова плачешь? Что там такого ужасного, в этих документах, что ты плачешь и остановиться не можешь?

Его одиночество... Не думаю, что он считает себя одиноким. Возможно — потерянным, и то не сейчас. Мальчик, у которого не стало дома — и он теперешний — настолько разные, что сейчас его не узнала бы и родная мать.

Он не рассказал или ты не спрашивала? Ты не хотела этого знать. Признай это, и тебе сразу станет легче. Он ведь принял тебя со всеми твоими историями в прошлом. А ты поступила как ребенок.

Ты понимаешь, что я не могу не осудить тебя? Тогда... Тогда я тебя как раз не осуждал. Ситуация была такова, что всё это было неизбежно. Но если ты хочешь всё повторить сейчас – будь готова к тому, что на твоей стороне не будет никого. Я тоже вряд ли одобрю этот союз.

Конечно мы все знаем, кто из представителей миров присутствует на планете. Когда выясняется, что есть мир, не вступивший ни в один из союзов, не вступивший в Совет миров — даже и такой отсталый по космическим меркам мир как Земля — начинается схватка за влияние. До того как будет принято решение принять мир в Кольцо. До того как все опомнятся. Не так уж много тех, кто может повлиять хоть на что-то, прибывает в новый мир. Нет, есть конечно авантюристы, действующие на свой страх и риск — всегда есть — но они не в счет. Они не меняют мир. А вот такие как он, да не он, Темная Звезда — меняют, раз уж приходят сюда с армией роботов.

Конечно мы должны знать друг о друге. По возможности знать всё что можно. Мы следим друг за другом, мы собираем информацию, самые удачливые получают её из галактической библиотеки, менее удачливые подбирают крошки с чужих столов. Я более удачлив. И связи у меня лучше.

Наш гений приехал. Приступим.

- Ваше высочество, зафиксировано несколько попыток проникновения в систему.

- Но они же всегда были, какая разница?

- Да, но… но сейчас это очень настойчивые попытки, поэтому я и докладываю.

- Отследить можешь?

- Да. Вот… и вот. Это – ну надо же, информацию по ЛИ пытаются получить оттуда же, где… Зачем им? Настырные какие эти народные лидеры. Задействовали хорошие ресурсы.

- Дай им доступ… ну поиграй немножко, а потом дай им доступ к дезинформации номер пять, например. Номер пять подойдет. Может мы ещё и не потеряем этот регион и эти каналы. Так, а вторые? Где это?

- Похоже… Частное лицо. Группа лиц. Так, канал отследить невозможно, но… Это невозможно!

- Покажи. Похоже я знаю, кто это. Открой доступ.

- Так вот и..?

- Как есть. Всю правду.

- Вы уверены?

- На все сто. Ну поиграй сначала тоже, если они сразу попадут куда надо – не поверят. Хотя тут играть бесполезно, если я все правильно понимаю. Но для приличия посопротивляйся.

- Хорошо канал держат! А то из-за дождя даже со связью проблемы.

- Да, ты прав, от этого дождя одни проблемы…

- Простите?

- Ничего. Личное. Если это то, что я думаю – то немного правды для разнообразия не помешает. Действуй.

- Как я могла? Как я могла – снова?

- Что – снова?

- Снова – не поверить? Как я могла – еще раз… И вот так вот.

- И у тебя не было сомнений?

- Нет. Понимаете, босс, я же знаю… всегда знала, кто он. Всегда.

- Всегда? Да неужели?

И тут она на него так смотрит – ну ты знаешь, как она смотреть умеет – как будто у неё сразу глаза в два раза больше, как в мультиках. И я понял, что смотреть на это не могу – или сам заплачу. Почему? Да потому что в ней кроме боли и слез вообще ничего в тот момент не было. Там все было, в документах – и в том, что мы узнали. Про поставки лекарств, про гуманитарный коридор, про адресную помощь, про… про оружейные поставки тоже конечно. Но это всё оказалось совсем не тем, о чем мы думали. Совсем не тем. Ну Док так и сказал – про равновесие. И умение проходить между дождевых струй. Да, прямо так и сказал – он мол всегда мог обойти все углы и выйти сухим из дождя. Да не из воды, из дождя. Хотя дождь и вода – это ведь все равно одно и то же, правда?

И я его все равно ненавижу. И никогда не прощу, никогда. Потому что хуже него никого нет, понимаешь, Скотт, никого нет хуже этого гада.

Выходит, я снова предала тебя.

Доктор рассказывал, рассказывал, рассказывал – они вдвоем – дождь за окном, доктор здесь – и говорил. Говорил, говорил, говорил — и дождь лил, лил и лил.

Мы просмотрели все документы – и то, что мы нашли – при соответствующих сопоставлениях – только подтверждало, что я тебя предала.

Потому что не поверила.

А разве я верила тебе хоть когда-нибудь? Разве я верила тебе хоть раз – до конца? Я теперь не знаю, что делать. Совсем не знаю. Уйти от тебя, чтобы понять, что я не хочу уходить – и предать тебя, чтобы понять, что я очень хочу тебе верить.

Ты был прав, как и всегда – я в самом деле не понимала, чего я хочу.

Доктор успокаивал меня как мог. Это безумие – мне не к кому пойти, кроме него – во всем этом городе – впрочем, у кого еще про тебя спрашивать? Не к одноглазому же идти.

Босс рассказывал про тебя – про то, что ты был известен по всем космическим барам – искал того, кто поможет тебе создать временную петлю или выйти в параллельный мир – китайская грамота какая-то. Неужели мы никогда не дорастём до этого? И неужели всё это реально? Какие-то темпоральные завихрения, параллельные миры, альтернативные вселенные – и оружие, которое способно уничтожить целую планету – неужели всё это реально? Я не верю, я не могу в это поверить. Но выходит, что всё это есть на самом деле, и все наши игры с полетом на Луну и Марс – баловство, не более.

Ты говорил, что у тебя было счастливое детство – но никогда не говорил, как оно закончилось.

Это не оправдывает тебя, но дает возможность понять – понять хоть что-то о тебе.

Как он сказал? Ты наконец-то научился ценить равновесие, а не играть в черное и белое. Из черного и белого, сказал Док, в итоге и вырастают тираны и диктаторы. Хотя я всё равно не понимаю, что ты там вытворяешь – там, на Востоке. И на Западе тоже. Но это политика, а я должна признать, что ничего не понимаю и в ней.

В этом стыдно признаваться, но меня сейчас волнует совсем другое.

Мы были с тобой так беспечны, что легко позволили тому, что у нас было, сломаться – просто сломаться и всё. И я не знаю, сможем мы это починить или нет.

Док правильно сказал – что мы с тобой как дети, которые получили долгожданную игрушку и не знаем, что с ней делать.

Но знаешь… Когда я сказала, что мне теперь наплевать, кто и что подумает – босс сказал, что я взрослею. Будто меня не сделала взрослой война. Смерть мамы. Смерть Франсуа. И его вторая смерть – будто это не делает человека взрослее. Но он же босс, ему видней – и знаешь что еще? Он одобрил меня, я же вижу. Одобрил. Так странно. Хотя и сказал, что он все равно – против. Но он одобряет тот факт, что теперь уж мы – как он выразился – поворот не проскочим. Хотела бы я знать, что он имеет в виду.

Нас, сказал он, не исправить – теперь. Только ломать – снова, но сказал ещё, что ломать нас теперь – всё равно что сразу насмерть.

Кстати о насмерть… Даже обидно. Когда он сказал, что ты совсем из другого мира – я подумала, что может у тебя есть какие-нибудь сверхспособности – но оказывается что нет. Ну разве что живешь ты чуть дольше, чем люди – хотя он сказал, что и ты – люди. В смысле – человек. Так странно – ты из другого мира, но ты – человек. Наверное, он имел в виду – гуманоид, но мы поняли друг друга. И я все равно ничего не понимаю. Ты из другого мира. Но можешь чувствовать как мы, и жить как мы, даже пить вино – всё как мы. Сильнее – в это я готова поверить, в конце концов то, через что ты прошел, наверняка убило бы простого землянина. Но это… это ничего особенного. Ну то есть ты всё равно – человек.

И зачем мне всё это?

Я даже не знаю, останешься ли ты со мной после всего. Я не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь. Я теперь снова ничего не знаю.

Думаю, мне просто стоит научиться жить одной. Самой по себе.

И возможно просто поверить – и перестать уходить в дождь… Хотя бы однажды – перестать.

Ну да, я согласна – идея с запиской была глупой. Но как иначе я могла объяснить?

Умница, девочка моя, умница. Досье, компьютер – ты вероятно призвала для этого своего мальчика – ну да это неважно. Думал, она никогда не посмотрит верные досье.

Не захочет.

Интересно – она всё поняла сама или ей помог Доктор?

И что ещё он сказал ей? Я уверен, что она спросила – не могла не спросить.

Мы были так беспечны, милая – торопились жить и не смотрели друг на друга. Ты не видела меня, ты видела не меня, а то, что тебе так хотелось видеть – что ты видишь сейчас, храбрая спасительница мира?

Захочешь ли остаться со мной после всего, что произошло? И сможешь ли пережить то, что прочитала во всех этих документах? После того, как мне пришлось снова спасти твою жизнь?

Я не уверен. Но я теперь могу жить в мире с собой, просто зная, что ты есть.

Я смирился с тем, что пути назад, в старый мир, закрыты для меня – навсегда. Смирился с тем, что мои мир не вернуть, и вся эта затея с Темной Звездой была глупой – он бы не вернул мне мой мир — даже если обещал. Такие как он питаются планетами, когда у них появляется возможность – и ничего не дают взамен. То, чем он был – я так и не разобрался, откуда его занесло в нашу Вселенную – возможно, из вечности. Из кошмаров тех, кто создавал другие миры – и мог сжигать планеты и звезды одним нажатием на кнопку.

Сколько раз мы пытались примириться с вечностью, милая? Сколько раз за то время, пока мы были в руках той безумной актрисы – мы обретали вечность? Сколько раз мы видели её – в том твоём доме? Мы нашли её – ты думаешь, это так просто – обрести вечность – снова?

Мы считаем вечность началом – и даже я не знаю, что будет в конце и будешь ли ты в конце концов с мной. Впрочем, это теперь не важно.

Мы живы. Мы живы снова и продолжаем жить дальше. Наверное только теперь я начинаю понимать, что я обрел жизнь – а не тогда, когда сбежал, чтобы поиграть во взрослого. Только теперь – а вовсе не тогда, когда я устраивал пьяные загулы по астероидам и не тогда, когда по всем эти астероидам искали меня, потому что не было никого лучше меня, когда дело касалось оружейных контрактов и поставок. Я был лучшим там – и все же я стал по-настоящему живым только рядом с тобой. Если ты передумаешь – я покажу тебе астероиды и Совет миров и другие миры. Все какие захочешь – кроме моего. Если же нет… Если нет, то вечность продолжается.

Я всё ещё могу читать по звездам.

Я всё ещё могу читать по звездам, вымытым до кристальной чистоты – всеми прошедшими дождями.

А если ты наконец решишь – то научу и тебя.

- Да, мы считаем, что Вам нужно присутствовать. Мы бы очень хотели, чтобы Вы посетили прием и пообщались с журналистами. Считайте, что это личное приглашение Президента. От них не отказываются, Вы не согласны? Вы же заинтересованы в дальнейшей работе? Ну почему же на улице? Дождь. Все будет организовано должным образом – или вы сомневаетесь? Да, приглашение Вам привезут с курьером. Адрес всё тот же? Нет? Вот как? Говорите.

Адреса они не знают, как же. Так я им и поверила – то, что меня больше нет по тому адресу, знает каждая собака в этом городе.

Я не хочу туда идти – и я должна идти.

Я не хочу. Я не хочу улыбаться, рассказывать глупости, думать, как бы не сказать лишнего – и не думать о тебе. Они все будут думать о том, почему я одна. Будут спрашивать. Шептаться. Обсуждать. Смотреть тайком – и думать, что я ничего не вижу.

Продержаться каких-то несколько часов – и можно уходить. Всего несколько часов – и все вопросы будут решены. Если бы ты знал, как я не хочу идти туда без тебя… Да еще и в этот дождь.

Как вы все видите, наша героиня отказалась от каких бы то ни было комментариев по поводу сложившейся ситуации и предпочла срочно покинуть мероприятие, просто поймав такси. Да-да, просто на такси. Её скромность поражает воображение — особенно если учесть, какой автопарк у её мужа. Впрочем, сегодня она прибыла на мероприятие в одиночестве, что в очередной раз заставляет нас задавать один и тот же вопрос — неужели в звездном семействе наконец произошел полный и окончательный разлад? Впрочем, наши герои, как собственно и пресс-служба его Высочества, отказываются от комментариев.

Ну а мы продолжаем в прямом эфире. Несмотря на дождь, к нам сегодня прибыли...

- Мисс! Мисс, Вы зонтик забыли! Мисс... И в самом деле забыла. Промокнет же насквозь. Какие-то они все бестолковые сегодня.

Запись № 653

Ребята, вы не поверите. Я такое сейчас видела! Вы не знаете — случайно римейк «Завтрак у Тиффани» не снимают? Я бы не удивилась.

В общем, я тут сижу в «Апельсине и корице», пью кофе, в окно смотрю. Там льет — жуть. Отсюда даже уходить не хочется, опять же за сеть не платить.

Смотрю — там женщина. Идёт под дождем без зонта. Совсем без зонта. Вода по волосам течет, она их назад отбрасывает — прикиньте, вы в жизни не угадаете, кто это! В жизни. А там так всё фонарями освещено — всё видно. И дождь этот — всё потеками, видок — супер. А она идёт себе — как ничего не видит. Волосы мокрые, сама вся тоже — мокрая. Наконец встает около окна, подпирает стенку, смотрит куда-то. Заходит в кафе. В наше, представляете? Она не такая яркая, как в телеке, совсем не такая. Вода стекает с её волос на пол, она так виновато улыбается официанту, что тот, сперва скорчив рожу, но узнав её, предоставляет ей лучший столик у окна, плед и даже кажется готов полотенце принести. Похоже, что столик прямо-таки мемориальный. Она снимает плащ. С ума сойти, у неё плащ, я думала — она только в военном ходит. Снимает плащ, под плащом — платье. Маленькое черное платье и нитка жемчуга. Прям как классика. Вот, я сфоткала — незаметно, я же привыкла.

Правда же это она? Она — и в платье. Я рехнусь, честное слово! Короче, я вижу её как наяву — и уж теперь тем более никуда не уйду. Она заказала кофе, коньяк и фирменный пирог с корицей и апельсинами. Правда, пьет только коньяк. Слушайте, она плачет, честное слово. Нас тут полтора человека сейчас — я, она у окна, парочка, которая ничего не видит вокруг — и... и официант, который подпирает стенку и вовсю кокетничает с бариста. Они клёвые, давно мне нравятся. Интересно, он пригласит его на свидание?

А она всё сидит и сидит. Уже третий коньяк заказывает и второй кофе. Смотрела бы и смотрела. Так хочется попросить автограф, не как-то неловко. Понимаете — она же плачет, поэтому неловко.

Но это ладно. Я посмотрела в окно и чуть с ума не сошла. Там мобиль стоял. Припарковался — прямо у входа — только что. А у мобиля — так же, под дождём — он. Я тоже сфоткала. Надеюсь, что не заметил!

Он ничего не замечает — смотрит на неё. Без зонта — сговорились они что ли? И одет так... странно. Не в костюме, как на всех фото, а в чем-то военном что ли? В черном каком-то, не пойму в чем. Волосы тоже мокрые все, смотрит на неё — не отрывается. Сигарету держит, а даже не курит. Не зажженная сигарета похоже. Так и стоит — как памятник. Тут фонари — свет прямо на лицо падает, так его видно хорошо. Жадно смотрит, как в последний раз. А она и не видит ничего. А он смотрит. Я даже про комикс забыла — смотрю и смотрю.

А потом она голову поднимает — я уж устала — прямо телепатом захотелось стать — посылать ей сигнал типа «ну посмотри же!»

Видит, что за окном. Он понимает, что она видит — замирает и ещё бледней делается.

Она вскакивает, коньяк залпом допивает, кидает купюру на стол — большую, на эти деньги можно еще пить и пить — и выбегает к нему.

И они стоят как две статуи — смотрят друг на друга — и молчат. Не говорят ничего. Только смотрят. А потом она закрывает лицо ладонями и плачет снова, а он берет её руки, ладони, целует запястья — и после обнимает её, и она уже на его плече плачет — как в кино, честное слово.

И они целуются, под дождем — будто им негде больше.

Вот уж не думала, что увижу такое когда-нибудь. Думаю, что и никто раньше такого не видел.

Стоят, как в кино, дождь льет, они без зонтов, мокрые все — и целуются.

Целуются до тех пор, пока она не начинает смеяться, и он пытается согреть её, они садятся и уезжают.

С ума сойти — до сих пор не могу поверить, что я это видела!

Я — и видела это всё. Клёво.

P.S.

А у вас, ребята, что нового?

Назад к оглавлению

Авторское право (с) Иоганна Крайн

Распространение и коммерческое использование всего произведения или его частей без разрешения автора запрещено законом!!!