|
|
Я был бездарен. Бездарен настолько, что даже самому себе было страшно признаться. Все что я умел – рисовать портреты прохожих в городском парке.
Так было. И так продолжалось бы всегда, но однажды солнечным весенним утром я увидел ее.
Рыжую девушку в темном берете. Она сидела на скамье в тени раскидистого дерева и думала о чем-то своем. Я рисовал ее и жалел, что у меня с собой только огрызок карандаша и дешевый блокнот. Я рисовал ее и боялся, что не успею закончить, что она встанет и уйдет, что больше я никогда ее не увижу. Но она осталась и стала частью моей никчемной жизни.
Это было настоящая любовь. Такая, как в книге.
Прошло не так много времени, и она переехала жить ко мне в мансарду на Монмартр. Моя рыжая муза принесла мне удачу, очень скоро у меня появился богатый заказчик. Какой-то сумасшедший миллионер вздумал заказать серию акварелей у неизвестного художника. И я неожиданно стал богат. Теперь мне не надо было стоять на бульваре в поисках случайных клиентов, и я мог рисовать мое рыжее чудо бесконечно. Она была прекрасна, когда просыпалась и сладко потягивалась на фоне яркого окна, когда пила утренний кофе обернув свои роскошные волосы махровым полотенцем, когда сидела сдвинув брови, сосредоточенно уставившись в монитор портативного компьютера, когда вечером, вернувшись домой, усаживалась на подоконник и любовалась огнями Монмартра… Я рисовал ее как одержимый, словно чувствовал, что она вот-вот исчезнет, погаснет, словно огонек свечи… Я начинал картину, бросал, начинал новую. Эскизы копились в мастерской, а она смеялась над моей нетерпеливостью.
Мы были счастливы, или почти счастливы, потому что это счастье омрачала ее замкнутость и молчаливость. Она никогда не рассказывала о себе. Даже самой незначительной информации приходилось добиваться долгими расспросами. Ее скрытность меня пугала и настораживала. Иногда она пропадала на несколько дней, а я сходил с ума в своей каморке. А когда возвращалась, ничего не объясняла. Просто улыбалась и говорила, что у нее были дела.
Я вел себя как болван, устраивал ей сцены ревности, закатывал форменные истерики.
Как-то раз дошло до серьезной ссоры, и я ударил ее. Идиот! Какой я был идиот! После этого она пропала.
Потом была долгая безрадостная осень. С проливными дождями и серым беспросветным небом – словно погасили солнце. А я был так же беспросветно несчастен. Я пытался рисовать, но у меня выходила жалкая мазня. Впрочем, факт моей художественной несостоятельности не влиял на количество заказов, которые я получал от свихнувшегося миллионера. Ненормальному аристократу нравились мои работы, и он платил и платил щедро. Возможно, факт признания моего таланта и удержал меня от самоубийства. Во всяком случае, мне приятней думать, что это была не трусость.
***
Тем вечером дождь лил как из ведра. Я стоял перед холстом, вымучивая очередной бездарный натюрморт. Дверь распахнулась резко, будто вышибленная ногой.
На секунду девушка застыла на пороге. Грязная, мокрая, в разодранных джинсах, с волос струями текла вода а в зеленых глазах плескался ужас, как у затравленного зверя.
Еще секунда и она дрожала в моих объятиях как испуганная птичка: «Франсуа… О, Франсуа… Мне больше некуда пойти!»
Я не почти ничего не понял. Для меня было ясным только одно, что игра в которую играла моя девочка, плохо закончилась для нее. Насколько бы было проще, если бы я все знал! Но времени для упреков не было – на лестнице уже шумели. За ней гнались по пятам, глупенькая, она привела их за собой.
Дальше все было как в дурном сне. Бег по скользким крышам, неутомимые преследователи… Неверный шаг, и ботинок с жесткой подошвой скользит, я теряю равновесие и падаю вниз, в ледяную пенную воду, радуясь тому, что не утянул ее за собой.Я не помню, как выбрался на берег. Я пытался ее найти, но безрезультатно. В полиции мне отказались помочь, потому что кроме имени я ничего о ней не знал. Когда я вернулся домой, то обнаружил совершенно пустую комнату. Картины, наброски – все исчезло. Все что напоминало о ней…
Бессмысленно описывать мою дальнейшую жизнь. Я существовал и сам не понимал, для чего.
Я продолжал работать для того заказчика. Количество денег на моем счету росло. Вскоре у меня появились и другие клиенты. Я стал известным. Я работал. Работал бесконечно много, искал в работе забытья, но… Рано или поздно начинал рисовать зеленоглазою, рыжую женщину, судьба которой оставалась неизвестной…
Так прошло два года.
Я перестал надеяться. Перестал ждать чуда. Но…
Однажды в мою галерею наведался тот самый аристократ, который заказывал у меня акварели. Я был многим обязан этому человеку и, хотя он всегда был мне неприятен, я не мог отказать принять его.
- Господин Рогнар, я осмотрел ваши работы, вы определенно делаете успехи, - мурлыкнул он из кресла, в котором по-хозяйски развалился. – Но… - клиент крутил в пальцах алую розу и периодически вдыхал ее аромат, делая в разговоре долгие паузы, которые выводили меня из себя, - ...все ваши картины не сравнятся с той серией портретов, которые я видел в вашей старой мастерской…
Он словно полоснул ножом по незажившей ране. Ее портреты, несомненно, лучшее из всего, что я нарисовал! Но они утеряны. Исчезли. Украдены.
Я с трудом сдержал эмоции и ответил как можно безразличней:
- Да, они и впрямь были недурны. Надеюсь. Те, кто их украл, оценили их по достоинству.
- Ах, да… Я припоминаю тот неприятный инцидент, кажется, там была какая-то романтическая история, - мне показалось, что он спрятал усмешку за розой.
Я бы взбешен и одновременно взволнован, что-то мне подсказывало, что этот фат знает больше чем говорит.
- Нет. Ничего такого. Это были обыкновенные грабители, - сухо ответил я.
-Грабители! Не смешите меня, милейший, - рассмеялся он в ответ. - Что воровать у нищего художника?! Как говорите вы, французы - "Cherchez la femme". Или вас это не интересует?
И он бросил на стол мой набросок. С ее портретом.
Мне показалось, что сердце остановилось. А потом вдруг застучало часто и глухо.
- Откуда??? - я сказал это вслух и, судя по всему, выдал себя с головой.
Он снова мерзко ухмыльнулся:
- Ну что ж, теперь имеет смысл с вами говорить. Вы никчемный человек, Рогнар, но я почему-то испытываю к вам симпатию. Черт возьми, я никогда не думал, что сентиментален. Но оставим сантименты на потом, - долгая пауза, он снова занялся своим проклятым цветком! - я готов сделать вам интересное предложение…
После этого разговора, я понял, что она скрывала от меня. Бедная девочка оказалась террористкой. Но теперь я знал, как можно ей помочь. Я думал, что знаю.
То, что мне предстояло сделать, было ужасно, но я даже себе представить не мог насколько.
Мой собеседник ушел. Он оставил на столе растрепанный цветок и флакон с наркотиком.
Всего-то надо - добавить несколько капель в вино, проследить, чтобы она выпила и погасить свет в маленькой комнате на Монмартре.
Я взял с него слово, что после того, как он получит нужную информацию, он оставит нас в покое и навсегда исчезнет из нашей жизни.
К тому же все украденные работы мне вернули. Я уже рисовал себе радужные картины совместного счастья. Я не сомневался, что она простит меня. Идиот.
***
На следующий день я поехал в свою старую квартиру. Я очень нервничал, и до последней минуты не верил, что она придет. А иногда даже на это надеялся. Но я гнал от себя сомнения, ведь я думал, что действую ей во благо.
И все же она пришла. И несмотря на то, что я ее ждал, она появилась неожиданно.
До вечера мы прогуляли по городу. Она явно торопилась куда-то. Но, к счастью, пошел дождь, и я уговорил ее зайти ко мне и выпить вина. Она смотрела в окно, вся погруженная в воспоминания, а я, как гнусный отравитель, трясущимися руками размешивал яд в ее бокале.
Я почти пожалел о том, что сделал, когда она потеряла сознание. Но первый же вопрос, который я ей задал, развеял мои сомнения. Этот мурлыкающий негодяй не врал – она была связана с крупнейшей террористической организацией!
Я включил диктофон и, как и обещал, погасил свет. Вскоре раздались шаги на лестнице.
Нехорошее предчувствие кольнуло в самое сердце. Сам не зная почему, я захотел схватить ее в охапку и бежать, бежать по скользким крышам, как в ту ночь, но было уже поздно: жалобно скрипнула дверь, он стоял в дверном проеме, все такой же насмешливый и высокомерный, как обычно. В первый момент я не заметил укутанные в темные плащи фигуры за его спиной.
- Почему вы так долго возились? – на красивом лице застыла гримаса презрения. - Где девушка?
Я отступил на шаг.
- Я все сделал, как вы просили. Спрашивайте то, что хотели, и оставьте нас в покое, - сказал я.
Он искоса посмотрел на меня, стремительно пересек комнату и опустился на колени у кровати, на которую я ее уложил.
- Ах… какая кожа, - он гладил ее щеку, - великолепна, просто великолепна… Отличная работа, Рогнар, - мерзавец даже не обернулся, - получите деньги у моего банкира.
Я почувствовал, что мне нечем дышать.
- Вы... ты… Тебе ведь нужна была информация??? - за моей спиной уже стояло двое охранников. Я ничего не мог сделать. А он смеялся и перебирал длинными белыми пальцами ее волосы.
- Информация… Что вы, милый друг, эта девочка ничего не знает. Нет… Мне нужна она сама. Я, знаете ли, удивительно испорчен…
Больше всего на свете мне хотелось его убить. Раздавить эту гадину, втоптать в грязь. Я выкрикивал какие-то оскорбления, но его охрана оказалась на высоте. Меня просто выкинули за дверь.
***
Я не знал, сколько прошло времени. Может быть час, может быть, вся жизнь… Я сидел на ступеньках, когда он прошел мимо. У него были до блеска начищенные ботинки.
А потом я встал и пошел обратно в комнату. Я не посмотрел на нее. Не мог. Я подумал, что сейчас пойду и утоплюсь в Сене. И тут увидел диктофон. Лампочка записи еще горела.
Он заплатит. Дорого заплатит, подонок в начищенных ботинках.
Даже интересно, сколько он готов отдать за эту запись?
Деньги у банкира???
Что ж увидим.
Я схватил диктофон и выбежал на улицу.
Авторское право (с) Элхе
Распространение и коммерческое использование всего произведения или его частей без разрешения автора запрещено законом!!!